В международном прокате чествуют «Грешников» — новый фильм Райана Куглера, который обратился к теме вампиров в США 1930-х. У ленты неплохой бокс-офис, отличная критика и статус первого за 35 лет хоррора, который получил высший балл на CinemaScore (оценка формируется отзывами первых зрителей на выходе из кинотеатров). Действительно ли такой неординарный фильм получился у режиссера «Черной пантеры», размышляет Алексей Филиппов (спойлер: да).
1932 год, из Чикаго, как из небытия, в дельту Миссисипи возвращаются лихие близнецы Дым и Пепел (оба — Майкл Б. Джордан). Несмотря на дурную славу, у братьев исключительно благие намерения: они хотят открыть на месте старой лесопилки, сокрытой от глаз зарослями южной готики, джук-джойнт. Недорогой бар, где каждый афроамериканец из Кларксдейла и окрестностей сможет промочить горло и размять ноги под душеспасительный блюз. Открытие намечено сразу же на вечер прибытия, так что нужно поспешить: выкупить недвижимость у великовозрастного ку-клукс-клановца (Дэвид Мальдонадо), доставить туда горючий груз (от виски и вин до новомодного пива), решить вопрос со снедью, а главное — с музыкантами. Братья делают ставку на алкозависимую легенду Дельта Слима (Делрой Линдо) и племянника Сэмми (Майлз Кэйтон), который не расстается с гитарой, как бы ни бесновался отец-проповедник (звезда хип-хопа Сол Уильямс).
Новый фильм Райана Куглера — постановщика «Станции «Фрутвейл»», «Крида» и дилогии «Черная пантера» — обладает такой плотностью, людностью и выразительностью, будто у него за спиной роман-первоисточник, чей сюжет можно растянуть на сезон-другой «Страны Лавкрафта». Режиссер не торопится с погружением в мистику: после мимолетного пролога, намекающего, что не все доживут до рассвета, начинается динамичная «производственная» драма, где братья-бандиты выдергивают нужных людей из кандалов рутины. Кларксдейл — вотчина Законов Джима Кроу, где афроамериканцы продолжают выдавать норму на хлопковых полях, подвергаясь нападкам клановцев и зарабатывая в плантаторской валюте (фактически — деньги из «Монополии»). Отсутствие мистики на старте лишь подогревает саспенс, а приземленный сюжет «Грешников» позволяет зрителям и персонажам напитаться духом, лишениями и тревогами места.
Куглер плавно ведет к вечеринке в джук-джойнте, помечая скорбью каждую судьбу, локацию и эпоху. В лесопилке с подозрительно отдраенным полом раньше, вероятно, пытали афроамериканцев. Дельта Слим вспоминает, как плантаторы открыли для себя блюз, а его разбогатевшего коллегу — линчевали прямо на вокзале, обвинив в краже честно заработанных денег (его рассказ сопровождают звуки жуких событий). Братья — ветераны Первой мировой; как минимум решительный Дым, награжденный ручным тремором. Вдобавок смерть маленькой дочери расколола отношения с женой Энни (Вунми Мосаку), практикующей магию худу. Весельчак Пепел, щеголяющий вставными зубами и красной шляпой, несет крест невозможной любви с Мэри (Хейли Стейнфелд). Благодаря достаточно светлой коже та может избегать лишений сегрегации (см. фильм «Идентичность»), но для властей южных штатов их брак считался бы межрасовым, а значит, нелегальным до 1967 года (см. «Лавинг»). Есть и китайская чета Чоу — Бо (Яо) и Грейс (Ли Цзюнь Ли), — олицетворяющие другой случай поражения в правах: в городах Чайна-таун — это то же гетто, а его жителям не выдавали гражданство и не позволяли владеть собственностью. Наконец, юный Сэмми испытывает давление набожного отца, уверенного: блюз призывает дьявола — и тот однажды явится за сыном.
Темные силы действительно не заставят себя долго ждать. Кровосос вынырнет буквально на закате — с «почетным караулом» из охотников народа чокто, которые тщетно предупреждают об опасности парочку клановцев (Питер Дрейманис и Лола Кёрк). Подпаленный Реммик (Джек О’Коннелл), обещающий расплатиться за ночлег золотом, им, конечно, ближе коренных американцев. Это к сердцам недоверчивых посетителей джук-джойнта будет непросто подобрать ключи: трое белых музыкантов, шляющихся по прериям среди ночи, выглядят страшнее любой нечисти. Впрочем, притворившись добродушными простаками, сыграв пару кантри-хитов и изобразив эмпатию, вампирам удастся превратить дискотеку в кровавую баню.
Повествовательная логика «Грешников» напоминает сказание, передаваемое из уст в уста — возле костра, в ткани музыкальной баллады, колдовского заговора или проповеди. В этом формате прошлое неуловимо смыкается с настоящим, дурные предзнаменования сбываются, а из тени выныривают кровопийцы. Последние идеально вписываются в столь безрадостные реалии Кларксдейла, где смерть будто бы сулит освобождение от многочисленных испытаний, а потому априори не так ужасна, как несвобода. Вечная жизнь, которую несет Реммик и его последователи, лишает персонажей фильма и этой лазейки, обращая уже, по сути, в невольников бессмертия.
Если бы Райан Куглер ограничился этой нехитрой мыслью, «Грешники» остались бы атмосферным жанровым фильмом, где аккурат в середине, кажется, пульсирует незабываемый музыкальный номер. Срывающаяся с гитары Сэмми мелодия пронзает время и пространство, заставляя под крышей джук-джойнта звучать шаманские мотивы былого и рок-запилы будущего вкупе с диджей-сетами времен победившего хип-хопа. В толпе плящущих работяг также возникают призраки незабытых предков и более свободных потомков, а глаза Реммика от этого зрелища вспыхивают потусторонней алчностью.
Впечатляющая межэпохальная пляска озаряет фундаментальный конфликт фильма, где половина диалогов посвящено сексу, повседневной несправедливости и другим очень сиюминутным вещам, контрастирующим с безвременьем, к которому обращаются различные поверья и конфессии, национальные традиция и вампирское долголетие. Обратив человека, Реммик обретает его память и навыки, то есть присваивает самое интимное и дорогое. Продолжая работать с трагедией рабства и последюущей мимикрией расизма, Куглер снял не просто лихой гимн сохранению идентичности, но и отповедь культурной апроприации. Фактически — бессмертию мелодии или знака, которые утрачивают связь эпох, оказываются в заточении механического вечного повторения. Симптоматично, что режиссер устроил такой яростный рейв, поработав с корпорацией Disney. Вот уж кто наверняка попил его крови.
«Грешники»